ГЛАВА 3 ДРЕВНЯЯ РУСЬ

При изучении истории медицины и хирургии средневековой России (или по-другому Древней Руси) целесообразно, на наш взгляд, различать несколько этапов. Это праславянская медицина (VI в. до н.э. - IX в. н.э.), медицина периода Древнерусского государства (IX-XIII вв.), медицина периода возрождения русской государственности и культуры (XIV-XVI вв.), медицина позднего Средневековья России (XVI-XVII вв.).

Культура Древней Руси

В середине II тысячелетия до н.э. начинает оформляться и обособляться массив праславянских племен в широкой полосе от Одера до Днепра. А в VI-IV вв. до н.э. праславянское («сколотское») общество, занимавшее восточную половину общеславянской прародины, достигло высшего уровня первобытности. С этой эпохи, справедливо называемой скифской, и начинается полуторатысячелетний период, завершившийся созданием феодального государства - Киевской Руси.

Древнерусское государство (Киевская Русь) ГХ-ХП вв. было огромной страной, раскинувшейся от Балтики до Черного моря и от Западного Буга до Волги. Уже в Х в. в Древнерусском государстве было свыше 20 городов, в том числе Киев, Белоозеро, Изборск, Коростень, Ладога, Муром, Новгород, Полоцк, Псков, Смоленск, Туров, Чернигов и др. А в Х-ХШ столетиях, до татаромонгольского нашествия, на Руси было около 350 городов, а всего населенных пунктов - несколько тысяч.

Многолюдные и богатые древнерусские города были центрами не только ремесленного производства и торговли, но и центрами культуры - важнейшей области общественной жизни, духовнотворческого потенциала народа. Правда, «Древняя Русь не получила такого богатого античного наследия, как, например, Греция, Ита-

лия, Франция, Испания, - пишет Б.А. Рыбаков. - Однако культура Руси вырастала не на пустом месте, и ее истоки идут из глубокой праславянской и даже еще более ранней индоевропейской древности. Значительное культурное наследие было получено той частью восточных славян, которая в первом тысячелетии до н.э. входила в конгломерат племен, условно называемый Скифией». У скифов (этим именем античные авторы называли обширную этнокультурную общность, которую составляли многочисленные, отличавшиеся друг от друга по своей языковой принадлежности и хозяйственному укладу племена степной, лесостепной и лесной зон Восточной Европы) была и своя медицина: медицинские познания скифов, как считали даже их более просвещенные античные современники Гиппократ, Гален, Орибасий, достойны весьма высокой оценки.

Говоря о достижениях медицины скифов, нельзя не упомянуть об их познаниях в хирургии, о применении оперативных методов лечения (все это они, скорее всего, позаимствовали у греков). Например, на хранящейся в Эрмитаже знаменитой Куль-Обской вазе, найденной вблизи Керчи и относящейся к V-IV вв. до н.э., изображена хирургическая операция: скиф вправляет челюсть травмированному воину, удаляет зуб, перевязывает голень раненому. Некоторые хирургические инструменты и их изображения удалось обнаружить археологам в Чертомлыцком кургане (в среднем течении Днепра) и в других курганах, находившихся неподалеку. Достижения праславянской (скифской) медицины, как и вообще скифской культуры, составили часть того культурного наследия, которое получили древние славяне.

Культуру Древнерусского государства обогащали контакты как с Западом, так и с Востоком. Особенно важными были весьма плодотворные, значительно расширившиеся и укрепившиеся после принятия христианства связи с Византией. Христианство принесло с собой многие достижения византийской, а через нее и античной культуры, в том числе и медицины. Еще до проникновения на территорию Древней Руси (с христианством и византийской культурой) греческой медицины, основывавшейся на достижениях античных врачей и мыслителей, охранять здоровье наших предков помогала народная медицина, которая была хранителем бесценного опыта поколений. Используя достижения, корни которых уходили в седую древность, она в течение многих столетий питала и обогащала медицинскую практику.

«Греческое христианство, - утверждает Б.А. Рыбаков, - застало в 980-е гг. на Руси не простое деревенское знахарство, а значительно развитую языческую культуру.... Язычество древней Руси ГХ-ХШ вв. - важный раздел русской средневековой культуры». Лекарским знахарством занимались, в числе прочего, волхвы, составлявшие, по мнению Б.А. Рыбакова, основную часть жреческого сословия древней Руси, и в этом им помогали женщины («ведьмы», от слова «ведать» - знать), которых позднее, в ХП в., называли «бабы богомерзкие». Волхвы были целителями, лечившими людей рациональными средствами народной медицины. Долгое время, на протяжении столетий, волхвы - хранители богатейших медицинских познаний языческих времен - оставались одними из авторитетнейших врачевателей.

Когда Древняя Русь стала христианским государством, появились монастыри, которые были не только сугубо религиозными учреждениями, но и своего рода формой социальной организации жизни людей на основе общих взглядов. Уже в первой половине ХШ в. было известно до 70 монастырей, причем в крупных городах их насчитывалось большое число: 17-18 - в Киеве и Новгороде, 4 и более - во Владимире Суздальском, Смоленске, Чернигове, Галиче. Монастыри были почти в каждом древнерусском городе или его пригороде и являлись составной частью городской структуры и структуры княжеского управления. Основатели этих монастырей - Антоний Печерский и его преемник в Киево-Печерской лавре Агапит, Сергий Радонежский, Стефан Пермский, Кирилл Белозерский, Иосиф Волоцкий, Мартиниан Белозерский, Кирилл Комельский - были образованными, знающими людьми, сами переводили и переписывали книги и поручали это своим ученикам. Вероятно, они были хорошо знакомы и с медициной.

Итак, в средневековой России, как и в других европейских государствах того времени, монастыри были очагами науки и культуры, и в том числе медицины. Здесь действовали первые в Древнерусском государстве больницы, которые стали, очевидно, непременной частью монастырей, впрочем, и церквей тоже. Монастырские и церковные больницы (медицинская помощь в них была бесплатной) в Киеве, Переяславле, Милитине и в других городах стали непременным атрибутом социального устройства Древнерусского государства, здесь работали опытные лечцы - «врачи-профессионалы».

Практика древнерусских лекарей

Дошедшие до нас исторические свидетельства подтверждают существование и рассказывают о деятельности врачей (лечцов) - монахов Печерского монастыря и других врачей Киевской Руси. Помимо монастырских врачей-монахов, медицинской практикой занимались и другие профессионалы - мирские или городские лечцы. Среди них были как постоянные жители городов, в том числе придворные княжеские врачи, так и бродячие лекари, которые в отличие от монастырских врачей занимались своим ремеслом отнюдь не «безмездно», а за определенную плату. Как свидетельствуют памятники церковного и монастырского происхождения ХИ-ХШ вв., врачи, и монастырские, и мирские, были хорошо известны в городах и весях Древнерусского государства, так же, как и в других крупных странах Европы.

В соответствии с уровнем медицины того времени древнерусские врачи занимались главным образом терапией, широко используя в качестве лекарственных средств и отечественную флору, и привозные лекарства. Средневековые терапевты представляли основную тогда медицинскую специальность. Основную, но отнюдь не единственную. Можно с уверенностью утверждать, что в Древнерусском государстве существовала и хирургия: специалисты-хирурги занимались оперативным лечением, оказывали помощь при различных ранениях и травмах, при заболеваниях, считавшихся тогда хирургическими.

Древнерусским лекарям приходилось сталкиваться с самыми различными болезнями, требовавшими хирургического лечения. Историк медицины Н.А. Богоявленский, специально изучавший древнерусское врачевание, считал, что это были ранения, переломы, вывихи, «расшибение с коней», «притрение возом», «хапление» (растерзание) зверем, «убиение скотом», «подавление кусом», «ожары» (ожоги), «камчюг» (мочепузырные камни), «гвор», «пузырь», «кила» (пахово-мошоночная грыжа), «недуг, егда в очи власы врастають» (трихиаз), «червивая болесть», пролежни после «огневицы» (сыпного тифа), «томление женок при родах», «болезни зубом и скороньи» (челюстей), «кровавые кусы мяса во афендроне» (геморроидальные шишки), «гаггрена удов» как результат питания бедного населения зараженным спорыньей хлебом и др. Конечно, самыми частыми были различные повреждения, боевые травмы, раны.

Лечением всей этой, говоря по-современному, хирургической патологии занимались и лечцы - тогдашние врачи общей практики и специалисты-хирурги - в Древнерусском государстве их называли резалниками, рукоделниками, врачами рукодельными. Врачи назывались «резалниками», так как им приходилось ножом удалять «ушибеные» части тела. Впрочем, процесс дифференциации врачебных специальностей шел уже тогда, свидетельством чему было существование «узких специалистов» - зубоволоков (зубных врачей), кровопусков и рудометов (они пускали кровь), затем кильных мастеров (они лечили грыжи), очных, чечуйных (они занимались геморроем) и др.

Хирург, вынужденный причинять страдания ради блага больного, часто упоминался в произведениях древнерусской литературы - в «Просветителе» Иосифа Волоцкого, «Слове на латинов» Максима Грека, «Слове похвальном Михаилу и Федору» Льва Филолога, «Истории о великом князе московском» и третьем «Послании Ивану Грозному» А.М. Курбского.

В «Слове о полку Игореве» - замечательном памятнике древнерусской литературы (XII в.) - упоминается, в частности, о возможных тогда методах лечения ран. Так, в плаче Ярославны есть такие слова: «Полечу я чайкою по Дунаю, омочу рукав я белый во Каяле-реке, утру князю кровавые раны на могучем его теле». Упоминаемое здесь и есть, в сущности, весьма рациональный и широко распространенный в то время прием лечения ран, заключавшийся в омовении водой.

О существовании хирургической помощи в Древнерусском государстве свидетельствует Русская Правда - свод законов, относящийся к Х! в., ко времени Ярослава Владимировича. Впрочем, как указывалось в ней, эта книга «не есть сочинение тогдашнего времени, но за несколько веков до Ярослава существовавшая, и токмо оным великим Князем в некоторых статьях исправленная».

Так вот, в главе ХШ «О мече» было сказано ясно и недвусмысленно: «Кто кого поранит мечом, но несмертельно, с такового взыскать в казну пени три гривны, а уязвленному, на излечение раны - гривну». Понятно, что «излечение раны» проводил профессионал, получавший за это определенный гонорар, вероятно, не менее гривны, что, по тем временам, составляло немалую сумму.

Еще в одной старинной рукописи - «Изборнике Святослава» (Х в.) - указывается, что врач должен уметь оказывать хирур-

гическую помощь - уметь разрезать кожу, ампутировать конечности (делать «орезание удное»), прижигать раны, бороться с нагноением.

Хирургическую операцию перенес, в частности, сам Святослав: у него была опухоль (по всей видимости, гранулема). Однако операция эта оказалась безуспешной, князь умер: как сказано в летописи, «преставися Святослав от резанья желве». Это подтверждает и еще один источник. В Никоновской летописи сказано, что «в лето 6584 (т.е. в 1076 г. - М.М.)... преставился Святослав, сын Ярославль, месяца декабря в 27 (день), от отрезания желвей».

Резалники при своих манипуляциях использовали различные инструменты: чаще всего это были «ножь врачевьский» и «бричь» (бритва). По мнению Н.А. Богоявленского, изящные топорки, рисунки которых так обычны в книжных орнаментах древнего Новгорода, представляли иногда соединение обушкового снаряда с копьецом на конце топорища: они служили для рассечения и прокола мозолей, к которым тогда относили и чумные бубоны, и сибиреязвенные карбункулы. Было еще «кроило» - массивный нож, которым «раскроивались» твердые и «надутые апостемы» (подкожные нарывы). Использовали резалники и некоторые из плотницких инструментов, например «пилу», «свердло», «тесле», которое имело вид удлиненного долота. Были в употреблении также «щипьци», «иглы», «лопастни» (шпатели), ложечки, щупы, пинцеты, клещи. Обилием названий и форм отличался и набор кровопуска: «прогон», «стрек», «высекало», «ражнь», «гвоздие», «шило», «бодець», «аргалие» или «железьце кровопустьное»: последнее ковалось кузнецами в виде острого пружинящего молоточка, приводившегося в действие щелчком рудомета, им «били жилу».

Среди хирургических инструментов древнерусских резалников были «безбань» или «стрекало» - врачебный нож (от стрекати - колоть), «ножицы, ими же кровь поущають» (от ножиць - ножик), «бричь» (бритва), или иначе «стригальник», и др. Инструменты («уряд», «рудие», «прикута», «снасти», «брищетва») содержали в ящичках («лагалище», «ларець», «ковчежець»), упрощенные изображения которых можно видеть на древнейших иконах Луки, Кузьмы и Демьяна, Анастасии-«целительницы» в фондах Русского музея в Санкт-Петербурге и Третьяковской галереи в Москве.

Понятно, что все эти инструменты не хранились втуне, а использовались резалниками для проведения оперативных методов

лечения. Правда, в основном это было то, что сейчас называют малой хирургией - лечение ран и ожогов, удаление зубов, кровопускание и т.д. Однако резалники проводили и более крупные операции: в их числе были и ампутации, и лечение переломов костей, и даже такие сложные вмешательства, как трепанации черепа.

Доказано, что древнерусские резалники владели техникой трепанации. Еще в 1893 г. на берегу Днепра при раскопках, относящихся к К-ХП вв., был найден череп с трепанационным отверстием в области лобного бугра: гладкие края и правильные очертания дефекта свидетельствовали, что трепанация производилась с помощью инструментов. В 1949 г. близ славянского города Белая Вежа при раскопках могильника Х-ХI вв. обнаружили череп со следами двух рубленых ран и прижизненной трепанации в наружно-боковом отделе лобной кости. «Раненому прижизненно была произведена трепанация черепа там, где было поражение мозга и где имелась потребность в выпускании внутричерепного кровоизлияния или отделяемого нагноившейся раны, - отмечал участвовавший в экспертизе специалист по судебной медицине В.А. Гойхман. - Это свидетельствует не только о понимании... сущности черепно-мозгового ранения и его последствий, но и о знании анатомии головы человека. Хирургическая тактика говорит о большой наблюдательности и высоком знании дела». Там же был найден еще один череп со следами прижизненной трепанации в передней половине правой теменной кости.

Конечно, наибольшая потребность в хирургической помощи и спрос на лечцов-резалников возникали во время войн. В сборнике XII-XIII вв. «Маргарит» перечислены функции врача: искать после сражения «язвенных», поднимать их, поить зелием, «обвязывать» язвы, вести до «врачебьницы», неустанно смотреть за ними. Кстати, в хирургической практике резалников наряду с оперативными методами лечения видное место занимала и русская баня. Пребывание в паровой (парной) бане было составным элементом лечения таких заболеваний, как кила (грыжа), - ее вправляли лишь после банных процедур, или при кровопускании, или при лечении нарывов и ран.

Монастырская медицина

Медицина и хирургия Древней Руси (IX - начало XIII вв.), одного из могущественных государств Восточной Европы, была закономерной и важной частью медицины и хирургии средневеко-

вого мира. При этом исходным моментом ее формирования стал синтез культурных традиций племен и народов, населявших территорию Древнерусского государства, которое характеризовалось не только территориальной и политической общностью, но и единой, самобытной древнерусской культурой, сложившейся в течение столетий. В ее становлении и развитии большую роль сыграли культурные связи Древней Руси со многими странами Запада и Востока, благотворное влияние достижений мировой культуры. Все это и обусловило последовательную эволюцию, плодотворное развитие отечественной медицины и хирургии в Средние века. Однако после монголо-татарского нашествия целое столетие было отмечено упадком и застоем.

Несмотря на это, в мрачный период монголо-татарского ига медицина и хирургия продолжали сохраняться, особенно в православных монастырях Владимиро-Суздальского, Тверского, Московского, Новгородского княжеств. В конце - начале Х\Л вв. на Руси наступила эпоха великого возрождения. Прогресс российской медицины и хирургии был прямо и непосредственно связан с развитием национальной культуры. Монастыри продолжали оставаться своеобразными очагами медико-хирургической помощи. По-прежнему действовали больницы.

Монахов-лечцов средневековой России можно назвать, придерживаясь современной классификации, прежде всего врачамитерапевтами и психотерапевтами. В то же время именно они, владея методами, унаследованными от своих византийских собратьев или позаимствованными из старинных рукописей, исцеляли раны, язвы, переломы костей и другую, как мы говорим сейчас, хирургическую патологию, т.е. были еще и врачами-хирургами, оказывали (наряду с мирскими лечцами-резалниками) хирургическую помощь.

По-иному обстояло дело в западно-русских княжествах (Галицком, Волынском и др.), которые вошли тогда в состав Польши. Здесь уже с конца XIV в. в городах возникли цехи цирюльников, которые, как и повсюду тогда в Европе, получили монопольное право заниматься хирургией. И хотя появились здесь и дипломированные врачи - воспитанники славившихся тогда в Польше Ягеллонского университета в Кракове и Замойской академии, находившейся в городе Замостье, около Львова, - все же основную роль в хирургии все еще играли цирюльники; их профессиональные объединения (цехи) продолжали существовать на Украине вплоть до конца XVIII в.

Таким образом, в круг медицинских обязанностей цирюльников, практиковавших на Украине, входило и лечение считавшихся тогда хирургическими накожных и наружных болезней.

Бесценные свидетельства о прошлом медицины в нашем Отечестве оставили древнерусские историки - летописцы. Древнерусские летописи в известной мере позволяют судить о тех заболеваниях, которые были распространены в средневековой России. По количеству пострадавших преобладали тогда, как и в других странах Европы, моровые болезни, прежде всего чума, хотя отмечались эпидемии и других заболеваний.

Помимо образованных (в той или иной мере) врачей-монахов, в средневековой России действовали многочисленные мирские врачи. Среди них преобладали специалисты терапевтического профиля - камчужные (по лечению ломоты, в современном понимании - ревматизма), очные (они занимались консервативным лечением болезней глаз), чепучинные (специалисты по сифилису), те, кто лечил от порчи (предки современных психоневрологов) и др. Однако были среди них и лечцы чисто хирургического профиля - резалники. Среди них различались костоправы (травматологи), камнесечцы (специалисты по лечению болезней мочевого пузыря), кровепуски и рудометы (пускали кровь), кильные мастера (занимались лечением килы, т.е. грыжи), чечуйные (лечили геморрой).

Существуют определенные представления о способах и приемах врачевания, которые использовали медики средневековой России, - и врачи-монахи, и мирские врачи. Установлено, например, что, считая причиной болезни «неправильное смешение телесных соков», они старались привести их в «доброе сочетание» и потому применяли кровопускание, «жежение» (каутеризацию), заволоки, а также средства промывательные, рвотные, отхаркивающие, потогонные и др. Все это соответствовало в основном представлениям западно-европейской медицины и хирургии Средневековья.

Хотя в практике русских лекарей преобладали терапевтические способы лечения, все же и хирургия в медицине средневековой России занимала определенное место. Об использовании различных хирургических методов лечения свидетельствуют запечатленные в летописях своеобразные истории болезней русских князей. Так, в Никоновской летописи описано, как в «лето 6949» (т.е. в 1441 г. - М.М.) долго болевшему князю Дмитрий Юрьевичу Красному («болячка в нем движеся, и бысть болезно тяжка ему зело»)

во время причащения оказал квалифицированную медицинскую помощь его духовник отец Осия. «У него тогда кровь пустися, из обою ноздрю яко пруткы течаху, и много иде ея, нелзе бе причастиа дати ему, но стоаше священник с причастием в сенях, ожидая. По сем же кровь начять надниматися: отец же его духовный, Осия именем, священноинок, заткну бумашькою ноздрю его. Князь же, въстав, срете Божественное причястие... и вьзлеже на постелю свою». Этот факт удостоверяет и «Степенная книга». Таким образом, летописи подтверждают, что при сильном кровотечении врачи средневековой России успешно использовали метод тампонады, именно его применил у князя Красного врач-монах Осия.

Древнерусские историки сообщали об использовании метода прижиганий (с помощью горящего трута). По свидетельству Никоновской летописи, в «лето 6970» (в 1462 г. - М.М.) великий князь Василий Васильевич «чаял себе, сухотные болести, повеле жещи ся, якоже есть обычай болящим сухотною, и повеле ставити, зажигая труд той на многих местах помногу, идеже и не бе ему никоеа болезни, тогда бо и не чюеше того». Таким образом, был применен общепринятый тогда метод лечения сухотной болезни («яко же есть обычай болящим сухотною»), причем говорится и об использованной методике («зажигая труд той на многих местах помногу»). К сожалению, примененный метод не помог: «Егда же разгнишася раны оны, и бысть ецу болезнь тяжка... И в той болезни преставися».

Стоит добавить, что, как отметил еще в начале XIX в. историк медицины В.М. Рихтер, «сие наружное средство (прижигания. - М.М.)... очень сходствуют с введенною после в хирургию моксою и искусственно вызываемыми фонтанелями».

В своде древнерусских памятников «Великие Минеи Четии» содержится «Житие святаго Андрея, Христа ради юродивого», отрывок из которого («О Феодоре мученике») представляет определенный интерес с историко-медицинской точки зрения: отрока Феодора «повеле на древе повесити его, и строгати и мучити его». Отрок «много же зла претерпев, на древе вися; к вечеру снемсше, всадиша его в темницю». В конце концов Феодор возвратился домой, где «вопрашаху его дружина и близоци и родителя, лобызающе язвы его, глаголюще: что еси слышал, Феодор, егда на древе висяше и святую сию плоть ногты драху?» И отрок рассказал, что «егда мя повесиша на древе и начаша мя, исперва одва претерпех», к нему приблизились «4 скопци красни велми во одежи беле», при-

чем один держал «медяницю», другой «голек мира», а остальные двое - «полотенца бела яко снег». И вот «рече держащему златой голек: влей семо». Обратим внимание на дальнейшее: «Яко нача лиати, течаше миро яко видение молниино, и прихожаше ко очима моима и к ноздрема, а ноздрьми по всему телу моему расходящися, яко от воня мира того не чюях страшных болезней, бывающих ми от муки. Един же, намакая платно в медяницю, прикладаше ми к лицю и держаше ми на многы часы, тако сластию воня тоя забыл бых болезни своея. Паки взимающю тому платно от лица моего, другый стояше готов наложити хотя, и тако пребыста творяща, донележе мучащеи мя престаша и со древа сняша». Интересно и такое замечание Феодора: «И лишився воня тоя сладкиа, велми начах тужити: хотел бо бех, да быша мя мучили еще. Бог бо весть, яко тако есть дело то, такоже ум человечьск разумети не может».

Нет сомнений, перед нами документальное и очень точное описание общего обезболивания, того его вида, который впоследствии получил название «ингаляционного наркоза». Поскольку святой Андрей жил в Х в. (его «Житие» было написано в конце Х в.), то весьма логичным будет считать, что общее обезболивание применялось тогда в медицинской практике, скорее всего, при хирургических операциях. Н.А. Богоявленский, комментируя этот факт, прямо пишет, что «Житие Андрея Юродивого» иносказательно приводит рассказ больного, подвергшегося «резанию» под наркозом». Правда, в рукописи на это никаких указаний нет.

О том, что в средневековой России лечение у хирурга было обычным делом, можно говорить вполне определенно. Это подтверждают и документальные свидетельства.

В 1556 г. царь Иван Грозный написал в Новгород грамоту дьякам Федору и Казарину Дубровскому. «Бил нам челом, из Великого Новгорода, Вотцкие Пятины, Гриша Федоров сын Нащокина, - говорилось в грамоте, - о том, что он был на нашей службе с воеводою со князем Андреем Ивановичем Ноктевым в Неметцкой земли, и было деи им дело с Неметцкими людми, и на том деи его деле ранили из пищали по ноге, и ядро деи... в ноге. - И как к вам ся наша грамота придет, и вы б ему дали мастера, лекаря, кому бы у него мочно ядро из ноги вывести, и рана бы мочно излечити».

Медицинская, в том числе хирургическая, помощь простому народу, в частности лечение ран, в какой-то мере обеспечивалась законодательно. Об этом свидетельствует «Судебник» 1589 г.,

предназначенный, по словам Б.Д. Грекова, «специально для суда среди крестьянства северных черносошных волостей». В статье 53 «А о изъедистой лихой собаке» говорилось: «А у кого во дворе или под окном на улице и в ызбе собака изъест стороннего человека, ино чем тот раненой пожалует, или кормить и поить и рана личить покаместа изживет, тому на дому своем, чья собака». Иными словами, пострадавший мог по приговору есть, пить и, самое главное, лечить рану за счет хозяина покусавшей его собаки, в его доме.

Разумеется, принятые тогда хирургические способы лечения (как, впрочем, и терапевтические) не всегда приводили к исцелению: это подтверждают приведенные в летописях истории болезней Василия III и других князей. Не смогли помочь лечцы, как свидетельствует летопись, и владетелю Казанского ханства. Как сообщается, «царь казанский Магмет-Аминь занемог жестокою болезнию: от головы до ног, по словам летописца, он кипел гноем и червями. Призывал целителей, волхвов и не имел облегчения, заражал воздух смрадом гниющего своего тела». И здесь медицина оказалась, к сожалению, бессильной.

Можно, однако, утверждать, что методы, использовавшиеся древнерусскими врачами, соответствовали в основном тем, что применялись тогда в Западной Европе. Это подтверждает известный факт об одном из первых зарубежных врачей в Московском государстве. Как свидетельствует Никоновская летопись, «в лето 6998» (1490 г. - М.М.) прибывший в Москву из Рима князь Андрей, брат жены Ивана III, великой княгини Софьи (Софьи Палеолог), привез с собой к его двору в числе других «лекаря мистр Леона Жидовина из Венеции». Врач должен был исцелить сына великого князя Ивана, Ивана Молодого, который «болел камчюгом в ногах (скорее всего, артритом, может быть, подагрой или другим заболеванием суставов. - М.М.). И видев лекарь Жидовин, мистр Леон, похвалоуся, рече великому князю Ивану Васильевичю, отцю его: «Яз излечю сына твоего великого (князя) от тоя болезни, а не излечю яз, и ты вели меня смертию казнити». И князь великий Иван Васильевич (Иван III. - М.М.), поняв веру речем его, повеле ему лечити сына своего великого князя. И нача его лечити: зелье пити дасть ему и жещи стъкляницами по телу, вливая горячюю воду».

Однако этот метод лечения (вантузы) не помог сыну великого князя: «И от того ему тягчаа бысть и оумре». Трагически окончи-

лась и жизнь врача: «И того лекаря мистро Леона велел князь великый поимати и после сорочин сына своего великого князя велел его казнити, главы ссечи. И ссекожа ему головы на Болвановьи, априля во 24».

Еще раньше такой же трагической, как свидетельствует летопись, оказалась судьба другого иноземного лекаря - немца Антона. «Того же лета (в 1483 г. - М.М.) врач некий Немчин Онтон приехал к великому князю, - писал древнерусский историк, - его же в велицей чести держа князь велики его, врачева же князя Каракучу царевича Даньяра, да умори его смертным зелием за посмех. Князь же велики выда его сыну Каракучеву, он же мучив хоте дати на окуп, князь же велики не повеле, но веле его убити. Они же ведше его на реку на Москву под мост, зиме, да зарезаша его ножем, яко овцу». Это произошло за семь лет до истории с Леоном.

Вряд ли все это свидетельствовало о какой-то особой жестокости и кровожадности Ивана III по отношению к врачам. Трагические события, разыгравшиеся тогда при дворе русского царя, были отголоском таких же точно трагедий, происходивших в мрачные времена Средневековья в Западной Европе. Например, вестготские законы, обнародованные королем Теодориком и действовавшие еще в XI в., предусматривали, что «за вред от кровопускания, причиненный дворянину, полагалась пеня (штраф)... В случае же смерти его, врач выдавался головой его родным, которые имели право делать с ним что угодно». Таким образом, у случившегося в Москве были исторические прецеденты.

Судя по всему, примененный Леоном метод не был неизвестным для русских лекарей. Историк российской медицины В.М. Рихтер считал, что при «стинутых килах» (ущемленных грыжах), а также при некоторых местных болезнях матки, «с великою пользою и притом особым образом употреблялись в нашем отечестве некоторые механические средства». Это и были вантузы - накидывание на живот больших безвоздушных горшков. Позднее, в начале ХIX в., российский врач И.Д. Гильтебрандт «в особом сочинении описал весьма обстоятельно, что в упорном стеснении килы они (вантузы. - М.М.) и тогда доставляли совершенную помощь, когда килорассечение (herniotomia) казалось необходимым», а также применялись при неполном выпадении матки.

Русские лекари использовали рациональные методы лечения хирургических заболеваний. Так, при лечении ногтоеда (панари-

ция) держали больной палец в теплой воде. После нагноения прикладывали печеный лук или соль с черным хлебом. Использовали (при вывихах) пластырь из уксуса, золы и отрубей, а также мальхан (мазь) из медвежьего сала, масла, квасцов и яичного желтка. Применяли мальхан и при лечении ружейных ран, причем свежую рану сначала промывали разогретым квасом, а потом уже накладывали мальхан.

Становление единой русской национальной культуры, происходившее в XIV-XVI вв., сопровождалось ростом научных знаний, просвещения, проникновением к нам самых различных произведений, в том числе книг естественно-научного и медицинского содержания. Об уровне медицины и хирургии в России в ХIV- ХVI вв. свидетельствуют дошедшие до нас старинные рукописи медицинского содержания. Такова найденная в православном Кирилло-Белозерском монастыре рукопись «Галиново на Ипократа» (комментарии Галена к сочинениям Гиппократа), написанная в ХIV-ХV вв. Рукопись эта была предназначена тем русским лекарям, которые занимались медицинской практикой. Были ли они учеными монахами или профессиональными лекарями, действовать они должны были в духе высказываний Гиппократа. Кстати сказать, в соответствии с учением Гиппократа действовали и древнерусские хирурги - резалники. Это касается, в частности, рекомендаций, содержавшихся в «хирургических» сочинениях Гиппократа, - эти рекомендации, очевидно, хорошо знали резалники.

Как установил историк медицины Н.А. Богоявленский, условием, без которого, по мнению резалников, невозможно было заживление, считалась перевязка - «обязание», «обяза», «прибой», «привуза», «обитие». Материалом служили полотно, холст, «убрусы» (полотенца), «понявицы», «волна овчая» (шерсть), «баволна» или «вамбак» (вата). «Обязание» делалось «крепкое» с обильным орошением раны «олеем» (маслом) растительным или животным. На повязку рыхло накладывались «покроми» (кромки) сукон домотканных, покупных, часто разноцветных. Для иммобилизации «уломленных» конечностей употреблялись лубок («лубяница», «лубина», млычина», «лыко»), «корста березовая» (береста), «скепа» (щепа, дранка). При пупочных грыжах пользовались «поясом кожаным широким».

Об использовании лечцами резалниками различных повязок свидетельствуют древнерусские летописи. Так, о постоянной повязке на темя по поводу врожденной мозговой грыжи, сделанной

князю Всеславу (1044), говорится в «Повести временных лет»: «Бысть ему язвено на главе его, рекоша боволсви матери его: «Се язвено навяжи на нь, до носить е до живота своего, еже носить Всеслав и до сего дня на собе».

Прямые упоминания Гиппократа (его именовали Ипократом, Панкратом и др.), ссылки на его врачебный опыт содержались в целом ряде старинных медицинских рукописей - их число было немалым. Таковы многочисленные «Вертограды» (цветники), «Зельники» (травники), «Лечебники» (врачебники, целебники). Первоосновой всех этих медицинских сочинений были труды древних и многовековой опыт народной медицины.

Во всех лечебниках уделялось большое внимание хирургии, прежде всего лечению различных ран, в том числе огнестрельных. Многочисленные указания лечебников на выведение из ран «стрел и пулек», названных «ядрами пищалными», или упоминания о ранах «стреляных, где лежить ядро или железца», говорят только или преимущественно за военно-полевое происхождение подобных повреждений.

В рукописных лечебниках, которыми пользовались тогда различные лечцы, в том числе резалники, раны различались как «стреляные», «сеченые» и «колотые», причем особое внимание обращалось не на свежие раны, а на часто встречавшиеся осложнения - старые, долго не заживавшие раны. Для перевязки использовались или высушенные мицелии гриба, «губы дождевки», или древесный мох, собранный преимущественно «с дерев благовонных». Этот мох считался, кроме того, хорошим гемостатиком, так как «мох древесной заключает всякое течение крововое аще его прикладываем или внутрь приемлем». Раны и язвы орошали разными целебными жидкостями. Использовали примочки и промывания посредством увлажненного «плата», «тафты» или «ветоши платяной чистой», сложенных обязательно «вдвое-, триили четверосугубно». Применяли присыпки, например «порохом коры березовой толченой», окуривание ран дымом при сжигании, например, «смолы галбановой». Глубокие раны (фистилы) подвергали спринцеванию посредством «кристиюма» или «крестера». В большом ходу были «леваши» - пластыри, а также непосредственное прикладывание к ранам различных частей свежих целебных растений. Вообще растительные лекарства вместе с веществами химической природы (минералами, солями тяжелых металлов,

некоторыми сложными органическими веществами) составляли тогда (да и потом тоже) основной арсенал использовавшихся средств лечения.

Что касается общей оценки хирургических знаний в России XVI-XVII вв., то интересным, хотя и, по нашему мнению, не вполне обоснованным, представляется мнение все того же историка медицины Н.А. Богоявленского. «Несмотря на некоторую осведомленность русского лечца в области теории хирургии, само хирургическое лечение допетровской эпохи отличалось значительным консерватизмом, - полагал Богоявленский.- Если не считать активного вмешательства при чумных бубонах («просечение их топорком») и случаев кровопускания, то все оно почти сводилось к обработке ран и язв. Некоторые хирургические операции, даже такие, как ампутация конечностей, были небезызвестны народной медицине. Однако упоминания о них в тексте приводятся попутно, мимоходом. Сами русские врачеватели не ставят эти радикальные мероприятия своей целью, не стремятся к ним, а самих себя прямо противопоставляют хирургам - «мастерам кои раны лечуть». О зашивании ран русская народная медицина знает, но об иглах и швах в рукописях нет упоминаний. Костные переломы, несомненно, успешно лечились русскими врачевателями, но ни одного типа неподвижной повязки в лечебниках не приведено... Это был младенческий период русской хирургии. Эмпирические познания находились в процессе медленного накопления». Полагаю, что всетаки этот возраст русской хирургии вряд ли правильно называть «младенческим», скорее, он был ближе к подростковому.

Действительно, так называемая массовая хирургическая помощь в России тогда не намного отличалась от таковой в странах Европы. Например, ампутации конечностей («оттирания»), о которых в летописях упоминалось попутно, мимоходом, эти сложнейшие по тем временам операции хотя и нечасто, но все-таки производились русскими резалниками. Об этом сохранились исторические свидетельства. И если средневековые лечцы делали сшивание ран, значит, использовали они и соответствующие инструменты и приспособления (иглы, нити и т.д.). Операции производили «на лавке лекарской» (операционном столе). Для транспортировки раненых с переломами конечностей и их лечения применяли шины из различных подручных предметов - об этом тоже упоминалось в летописях. Не было, правда, у нас тогда профессоров хирургии, но так

и в Западной Европе, несмотря на многовековое существование университетов, их насчитывались единицы. Не было и «братств хирургов» - только потому, что разделение медицины и хирургии было неведомо в России ни тогда, ни потом...

Довольно много места в медицинских рукописях отводилось хирургии, в частности лечению ран, причем преобладали почти исключительно консервативные методы лечения с использованием различных мазей. Вот, например, как рекомендовалось в одном из лечебников лечить «рану всякую сеченую и стрельную и колотую» с помощью мази: «Возьми олфы, да терпентины, да ладану белого немного, да яри немного, только бы масть зелена, а коли не будет терпентины, ино приложити козлового масла, а тою мастию наперед прикладывати ко всякой нечистой ране колотой или фрянцузной, а тою мастию мажучи пущати к ночи в рану».

А вот что предлагалось в том случае, «коли рана слинится и не живет или огнь в ней», т.е. для лечения раневых осложнений: «И ты возьми усусу винного, да белила, да квасцев, да свинцу, да вари вместе, да мешай, как простынет, да смачивай плат, к ране прикладывай, да тот плат изгибай вдвое или втрое, ино вода из плата не борзо высохнет». Или еще один рецепт: «Аще у кого рана гниет, а не живит, а болит добре и рвет, указ: винного усусу, да полыню, да поцелу мелково, да наряди с того пластирь, да привей на суставы, ино болесть выйдет».

Если в ране были какие-то инородные тела, следовало, по данным другой рукописи, действовать так: «Аще хощеши ядро вывести из человека пищалное или железцо стрелное, возми камен магнист да сотри его мелко да смешай его с ужовым салом, да мажи на ужову кожу, да приложи к ране, ино в третий день и выйдет вон, а на день прикладывай по дважды, а будет в костех и ты боле прикладывай».

Рациональными, по-видимому, были предлагавшееся методы лечения вывихов и переломов. Так, «аще коли кто руку или ногу вывихнет, пари его в мыльне, да поправи, возьми винного усусу, да полыню, да поцелу мелкаго, да наряди с того пластырь, да привей на сустав, ино болесть выйдет». Здесь обращает на себя внимание рекомендация производить вправление вывиха в парной бане. В то же время при лечении переломов («изломов») не было и речи о коррекции - предлагалось лишь использовать различные мази или другие лекарства, нанося их на место перелома, и такая,

например, общая рекомендация: «Коли человек изломит руку или ногу, яждь медь тертую в яйце в смятке, паки срастется».

На это же обращал внимание, анализируя другие старинные медицинские рукописи, и историк медицины В.М. Рихтер. «Мази от перелому кости составляли прежде обыкновенное лекарство, - отмечал Рихтер. - Хотя при этом случае ни слова не сказано о лубках и прочем снаряде для простой перевязки. Однако из предложенных наставлений явствует, что перевязка, обхватывавшая перелом, не должна быть снимаема, и что, следственно, покой и содержание в одном и том же положении страждующего члена были уже тогда необходимым условием при употреблении сих мазей». Мази эти готовились из пива и меда, наносились на холстину (бинт) и прикладывались к месту перелома: повязка не снималась до полного излечения.

Передовые идеи в области медицины в то время находили отклик у российских лекарей: знакомились они с этими идеями и по переводам сочинений выдающихся врачей. Так, в XVII в. известный русский ученый Епифаний Славинецкий переводил труд А. Везалия «Врачевская анатомия» («О строении человеческого тела»). Есть сведения, что примерно тогда же русские лекари стали употреблять лечебные средства, предложенные Парацельсом, и, следовательно, в какой-то мере были знакомы с его сочинениями. Так, в апреле 1645 г. доктора Аптекарского приказа назначали при заболевании уха эликсир Парацельса ежедневно или через два дня «в теплом ухе принимать по 9-ти и 11 капель».

Наибольшее внимание привлекали различные рукописи, описывавшие те или иные способы лечения болезней. В них рекомендовались методы лечения нередких тогда огнестрельных ран («Аще хоть ядро вывести из человека пищальное или железцо стрельное»), ожогов («А коли человек изгорит огнем или обварится варом, возьми масло конопляного, и омочи бумаги хлопчатыя, и клади на место горелое»), угрей. При некоторых заболеваниях (например, бельме на глазах) рекомендовалось кровопускание («Кровь пустити из главныя жилы добро есть на очию»).

Один из лечебников ХVII в., который хранился в Московской Патриаршей (Синодальной) библиотеке, был написан, очевидно, в 1631 г. мирянином (не монахом) и содержал более ранние медицинские рукописи. Поскольку лечебник представлял собой сборник всего более или менее рационального из других меди-

цинских рукописей, анализ его содержания позволяет судить о методах лечения хирургической патологии, использовавшихся в то время. Следует сразу же сказать, что они не очень далеко ушли от тех, что применялись за три-четыре столетия прежде или даже еще ранее. Вот несколько примеров. При «волосяном черве» (нагноении раны) предлагалось: «Черные смолы, да собачья сала, да вдвое патоки, и спустить все вместе, да намазать на сухой плат, и приложить к ране, и черви выдут все». Для нагноения и заживления ран рекомендовались «малханы» (пластыри). «Спуск живучему малхану, о заднем проходе и о естестве. Воску полчети гривеки, ино имеется 12 золотников, да серы еловые чистые, и столько ж 12 золотников, да масла конопляного полгривенки, да растопить в латке глиняной, и, застудя, положити ртути четверть фунта, да терти в латке лопаткою деревянною дни два и больши».

А вот что надо было делать «на болезни гнилые»: «Сделати щелоку каленого вязового пепелу, гораздо варити много... и как тем щелоком и купоросом вычистить рану гораздо до чиста, и сделать масть - белила да масло древяное или льняное, да тут же прибавити желчи, меду не отомнога, а не будет желчи, ино сала медвежья немного приложити, а буде волосы ростут в язве, и тем же волосы выгоняти и болячку залечити».

Рекомендовались способы лечения осложненных ран. К примеру: «У человека бывает рана, а в ней грыжа, а кругом черленой или синей, и то словет волк, а много живет в лодышке, в ноге. И та болезнь лечити: из хмелю мелоги добывати сырья и с пером, да ячмени, да куречья калу, и парити в воде дни два и две ночи все вместе, и вложити рану в том зелье прогонять, как мочно терпети, а держати часы три, ино - выведет вон. Потом познаешь, что кровь пойдет». Для очищения ран предлагалось использовать малхан: «Малхан раны чистит. Патоки полфунта, усусу четверть фунта, яри четыре золотника, кващей два золотника, и все вместе варити в сковородке до тех мест, как станет румяно что сурик». Кстати, это же лекарство можно было использовать «и у кого десны пухнут, цынга поимает, или десны гниют, и тем мазати».

В лечебнике содержалось еще немало полезного: «лекарства от камчюжные болезни», «кто ногу или руку ошибет, угнет быти на том месте или на берце рана», «аще у которого человека заноза щепа, или качь», «аще ногтоедица будет у руки, или у ноги», «аще угнет по конец перста побаливать», «как ядро и железцо стрельное

из человека вынять», «о опухлых ногах, почему разумети отток» и др. Содержались здесь и рецепты: «мазь базиликом... годится к рубленой ране и головной»; «мазь белильная всякую рану и опухоли лечит, да от всякие ожеги и от пороговой ожеги»; «мазь чепспяком... годится к старым ранам, и дикое масло сгонит, и рану стрельную лечит»; «пластырь деминием... раны старыя и свежия и чирьи с кровью вытягивает»; «пластырь ацыкроцыем... от перелому, и тело мягчит» и т.д.

В лечебнике были и прямые указания на то, как следует поступать при тех или иных болезнях, например «Указ, как великия язвы лечить», или «Ащели займется задний проход», или «О кровопущении» и т.д. Тому, кто помогал при лечении ран, в том числе огнестрельных, предназначался такой совет: «Аще ли кого пострелят, и остоится в нем пулька или стрела, ино взять язык заечей сырой или сухой, розмоча его, кстати и приложить к ране: ино выдет вон тот час». А вот что следовало делать при лечении геморроя: «Аще у которого человека чечуй бывает, и кишки вон выходят, в ренском или в пиве по 1-2 золотника не етчи... от нужи в вине... траву чечуйную».

Не следует, впрочем, идеализировать все без исключения старинные медицинские рукописи. В некоторых из них пропагандировались знахарские, нерациональные и даже вредные способы лечения, предусматривавшие, например, применение экскрементов человека и животных. Однако их особенностью было то, что в них не содержалось историй о чудесных исцелениях, в отличие от старинных летописей религиозного содержания, где порой причудливо перемешивались реальность и легенда.

К культуре «нового времени»

В течение середины второй половины XVI - первой трети XVII в. осуществлялся поворот от культуры Древней Руси к культуре России «нового времени». Это относится и к российской медицине и хирургии тех лет: в их развитии наблюдалось немало нового, обусловленного развивавшимися связями с Западной Европой.

Начиная с середины XVI в., со времени царствования Ивана Грозного, и в течение последующих трех столетий постоянными медиками при дворе русских царей становятся иноземные доктора. На первых порах это были главным образом англичане - Ральф Стэндиш и Ричард Рейнольдс, Арнульф Линдсей и Ричард Ригерт,

Елисей Бомель и Роберт Якоби, Марк Ридли, Артемий Дий, Сэмюэл Коллинс... Впрочем, были среди этих докторов и голландец Болдуин Хамей, итальянец Павел Миланский, немцы Давид Фасмар и Генрих Шредер, иноземцы из других стран Европы.

Иноземных медиков объединяло то, что все они были дипломированными докторами медицины, прошедшими курсы обучения на медицинских факультетах западноевропейских университетов. В соответствии с этим основной их специализацией было лечение болезней различными консервативными средствами, преимущественно лекарствами, т.е., говоря современным языком, терапия.

В Россию западноевропейских докторов медицины охотно приглашали прежде всего как придворных врачей, и они привносили не только свои знания и умение, но и свою культуру, богатый и разнообразный опыт, способствовали распространению новых теорий, взглядов, методов, чего, правда, нельзя сказать о хирургии. Хотя предписывалось отбирать таких иноземных «дохтуров», которые были бы «во всяком лекарском деле искусны», т.е. владели бы не только медициной, но и хирургией, сделать это не удавалось, так как таких специалистов в Европе тогда фактически не было. Более того, приезжавшие к нам иноземные доктора исповедовали, как правило, свойственное Средневековью презрительное отношение к хирургии как к низкой (по сравнению с медициной) специальности. Естественно, что никакой хирургической практикой они в России не занимались. Даже когда требовалось произвести такую распространенную тогда процедуру как кровопускание, доктора обычно поручали это находившимся на службе в Аптекарском приказе лекарям - хирургам (их тоже нередко приглашали из-за рубежа, хотя были в стране и свои, русские, лекари).

Так, когда в июне 1643 г. царь Михаил Федорович заболел рожей, придворные доктора Артман Граман и Яганус Белово сначала назначили консервативное лечение, «а после того надобно отворить жилную руду, для того, чтоб вывесть всякой жар из головы и крови продух дать, а буде крови продуху не дать, и та тяжкая жаркая кровь станет садиться на каком месте нибудь, где природа покажет, и от того бывают пухоты и язвы; а жилную руду мочно отворить изыскав день доброй». И такой день был изыскан уже назавтра. В бане, где обычно и производилась эта процедура, «на завтреве, в 4 числе, Государю Царю и Великому Князю Михаилу Федоровичу всеа Руси от той болезни лекарь Вилим Крамер (Крамор) отво-

рял жилную; а в мыленке в те поры были доктуры Артман Граман да Яганус Белово». После кровопускания доктора назначили царю диету - «подали сказку, что после отворения кушать». Характерно, что «в полдни руда вешана, весом стало фунт без четверти (очевидно, 300 г. - М.М.): и тое руду, при боярине при Федоре Ивановиче Шереметеве, Иван Федоров Большой Стрешнев, выкопав в саду напротив комнаты ямку, положил в землю». После успешного (т.е. прошедшего без осложнений) кровопускания лекарь - хирург Вилим Крамор и доктора были щедро вознаграждены.

Кровопускание было излюбленным методом лечения самых разнообразных заболеваний, его в течение нескольких веков применяли в различных странах. Когда сиятельным особам, близким к царскому двору, требовалось произвести кровопускание или оказать какую-либо хирургическую помощь, им приходилось прибегать к услугам лекарей - либо зарубежных, служивших в Аптекарском приказе, либо своих, российских. Случалось, что хирургическое лечение производил и вовсе лекарь-самоучка - просто образованный, грамотный человек, наблюдавший, очевидно, не раз за действиями медиков. Известно, например, что лекарь-самоучка (так он именовался в свидетельствах современников, хотя на самом деле это был купец Я.А. Строганов. - М.М.) лечил заволоками Бориса Годунова от ранений, нанесенных ему Иоанном Грозным в то время, когда он защищал от побоев царевича Иоанна. Лечение оказалось успешным, и царь в знак особенной милости дал Строганову право именитых людей называться полным отчеством.

Кстати, как свидетельствовал побывавший в России в конце XVI в. англичанин Д. Флетчер, Строгановым было у кого учиться хирургическому мастерству. «У них (у Строгановых. - М.М.) были свои лекаря, - писал Флетчер, - хирурги, аптекаря и всякие ремесленники из голландцев и других иноземцев».

До нас дошли имена некоторых зарубежных хирургов, которые жили и работали в средневековой России в XVI-XVII вв. Это, например, лекарь и аптекарь Ричард Элмес, лекари Матвей Кинфин, Елизарий Ролонт, Ондрей Шниттер, некоторые другие. Все эти лекари подчеркивали свою «хирургическую специализацию» и всячески избегали конкуренции с докторами. Никаких сведений об оперативной деятельности иноземных лекарей-хирургов, об их вкладе в российскую хирургию, в том числе об обучении молодых российских медиков, не сохранилось, хотя когда их принимали

на службу, особо оговаривалось, что и лекари-хирурги, и доктора должны были «учеников русских учить со всяким прилежанием, чему сами горазды».

Общий уровень медицины и хирургии в России в XVII в. не слишком отличался от стран Западной Европы. Взять, например, военно-полевую хирургию - практику лечения раненых воинов из стрелецких полков и наряда (артиллерии). Было заведено, что все они лечились и перевозились в своих обозах, а медицинскую помощь получали от находившихся здесь же, при войске, лекарей. Однако уже в начале XVII в. особые, так сказать, штатные, специальные войсковые лекари, занимавшиеся преимущественно хирургией, лечением ран и различных повреждений, состояли не при обозе, а были во многих полках русской армии. В первый раз полковой лекарь упоминается в 1615 г. в Разрядном приказе... Затем полковой лекарь встречается в штате иноземного полка, набранного в 1631 г. полковником Даммом в Германии. В конце XVII в. при походах выделялся уже особый санитарно-медицинский обоз. Например, в 1689 г. во время Крымского похода такой обоз состоял из 50-70 подвод. Врачей во время этого похода обязали находиться возле разрядного шатра, чтобы получать приказания, кому и где оказывать медицинскую помощь.

Готовили лекарей, в том числе и хирургов, сначала по методу ремесленного ученичества - этим занимались и российские лекари, и иноземные медики. Желающих посвятить себя медицинской профессии направляли на обучение к опытному врачу; тот брал к себе «лекарских учеников» и в течение нескольких лет «выводил в люди». Изучение лекарского дела не ограничивалось занятиями у одного какого-нибудь врача: лекарский ученик часто переходил от одного учителя к другому.

О лекарях хирургического профиля, предназначенных для русского войска, заботились прежде всего Аптекарский и стрелецкие приказы. В 1654 г. при Аптекарском приказе была создана медицинская школа, где готовили первоначально лекарей и костоправов. Туда на лекарское и костоправное отделения набрали 30 стрельцов и стрелецких детей. В последующие годы школа готовила еще и лекарей чепучинного (по лечению сифилиса), очного и гортанного дела, а также аптекарей. Школа просуществовала несколько десятилетий и выпустила более 100 лекарей и лекарского дела учеников, восемь костоправов и шесть костоправного дела

учеников. Впрочем, хотя эта школа и принесла отечественной медицине и хирургии несомненную пользу, все-таки идеализировать ее оснований нет, поскольку образование в ней носило ярко выраженный ремесленный характер и, скорее всего, не сопровождалось обучением у постели больного.

Преподавателями в Московской школе были не только доктора и лекари, но и специалисты-практики. Так, для тех, кто обучался здесь костоправному делу, в качестве руководителя был привлечен славившийся своим искусством костоправ-стрелец Первой Петров, который «по указу великого государя взят был из стрельцов... к костоправному делу в Аптекарский приказ». Под его руководством будущие лекари-костоправы обучались военной хирургии - «пульки вымали и раны лечили и кости ломаны правили».

Воспитанники лекарской школы уже вскоре получили войсковую практику. Одна из групп лекарских учеников под руководством лекаря по имени Юрий оказалась в полках воеводы Шереметева. Все они оказывали помощь раненым под Белой Церковью в январе 1655 г. Позднее, в марте 1655 г., все эти медики оказались в полку воеводы Бутурлина под началом другого лекаря - Василия Ульфова: «Велели лекарю Василью Ульфову учеников лекарскому делу учить с великим радением, чтоб они лекарскому делу были навычны; а лекарского дела учеником Ондрюшке Федотову с товарыщи велели сказать, чтоб они лекаря Василья Ульфова слушали и лекарскому делу учились с великим радением».

Лекарские инструменты

Помимо оказания хирургической помощи, медики проводили и своеобразную врачебную экспертизу - осматривали раненых и больных и о результатах сообщали в своих «сказках» в Аптекарский приказ. По этим сказкам можно судить как о симптоматике («лом в ногах», «распух» и т.д.), так и о нозологии болезней и травм (рожа, водянка, опухоль, лихорадка и др.), после чего лекарям выдавали набор лекарских инструментов.

Так, во второй половине XVII в. в такой набор, посланный в Белгород, в стрелецкий полк боярина Б.П. Шереметева, входили «пилка, чем кости перетирают», «шурепец, чем пульки вымают», клещицы, две отсечки, ножик кривой, два остроконечных инструмента и еще один, называемый «кекерь», мерная ложка и т.д. А «в 1681 г. в полк боярину и воеводам к Петру Васильевичу Шеремете-

ву с товарыщи посланы лекари Яган Фридрих Лягуз, Отто Имерс. Да им же дано инструментов: пила двойная, шуруп пулечный, клещи пулечные, клещи «журавлиный нос», клещи, что рот чистят. Нож кривой, 2 ланцета старых, 2 монастырка, 2 клестера, трубка деревянная, а в ней трубка оловянная прыскательная, инструмент, что раны прижигают, по весам небольшим, по фунту, по потелке середней, по губе грецкой, по ложке долгой с комлями медные, воску по фунту, по 20 пузырей».

Сохранилась также опись медицинских инструментов за 1692 г., в которой перечисляются, в частности, хирургические инструменты. В этой описи названы «ланцеты кровопущаные», клещи, «снасти, что в ранах осматривают», «шильца троеугольные», буравы, «снасть костоправная с веревками», «клещи родильные», «ножницы двойные, что раны разрезывают», «пилы, что зубы трут» и др.

Уже одно перечисление этих разнообразных хирургических инструментов, большинство из которых, кстати, было приготовлено мастерами-умельцами в России, неоспоримо свидетельствует о достаточно широком диапазоне оперативных вмешательств, которые использовали тогда в своей практике российские хирурги, как, впрочем, и их западноевропейские коллеги.

«Просматривая эти наборы (хирургических инструментов. - М.М.), мы, конечно, можем сделать тот вывод, что известная оперативная активность несомненно была присуща лекарям того времени, - указывал историк медицины В.Н. Терновский. - Конечно, существовала своя методика лечения ран с употреблением брызгалок, орошающих раны, и свой метод лечения травматических повреждений. Костные операции и операции по извлечению инородных тел представляли обычное, входящее в круг прямых обязанностей дело военного лекаря, а также есть данные утверждать, что практиковались ампутации, так как в наборах имелись «кривые ножи, чем около костей обрезывают». Остановка кровотечения каустикой и различные лечебные мероприятия были очень распространены и обслуживались специальным инструментарием».

Предварительно свежие огнестрельные раны обязательно зондировали («щупали») особым щупом. Производилось наложение швов, применялись различные пластыри (белильный, простой, пластырь Парацельса и др.), мази (обливная, бобковая, белильная и др.) и масла. В дальнейшем лечении широко использовались тепловые процедуры, особенно всякие припарки, вызывавшие ги-

перемию. Наиболее эффективными такие припарки из трав, кореньев, семян оказывались еще и при различных гнойниках - они «убирали вредительную мокротность» и «раны отворяли». В качестве перевязочного материала широко применялся холст. В ходу была и иммобилизация переломов берестяными лубками.

Известны направлявшиеся в Аптекарский приказ росписи раненых, которые проходили освидетельствование, а затем получали, в соответствии с характером ранения, соответствующее хирургическое лечение. Всем этим раненым производили те или иные хирургические операции, такие как удаление инородных тел (пуль), вправление вывиха, зашивание и лечение ран, а по показаниям - и более сложные операции (ампутации конечностей, трепанации черепа и др.). Производили такие операции, конечно, специалисты-лекари. Так, один из них в челобитной, поданной в Аптекарский приказ, так описывал диапазон своих операций: «Выучился лекарской науке, раны лечить колотыя и рубленыя и стрельныя, и пульки вырезывать и составы ломаные справливать и жильную руду пускать».

Состояние хирургической помощи в армии представляло несомненный интерес. Так, на территории Среднего Поволжья в XVII в. в каждом полку полагалось иметь по два лекаря и подлекаря, двух лекарских учеников. Один из лекарей (или доктор из иноземцев) считался старшим и постоянно находился при воеводе (боярине, командовавшим полком). Другой лекарь и подлекари часто бывали в разъездах, т.е. в командах, которые находились в разных уездных городах-крепостях, в береговой охране около Казани и Симбирска. Российские хирурги оперировали не только «ратных людей» - немало внимания они уделяли и гражданской хирургии. Были уже тогда и вольнопрактикующие врачи, которые кормились «своим промыслом». О предстоящем лечении и полагающемся вознаграждении медики и пациенты уговаривались заранее, а если уговор не исполнялся, «подавали на суд Аптекарского приказа»: это был своеобразный третейский суд, где разбирались дела такого рода.

Хирургические методы лечения применялись в России, как и в странах Западной Европы, и при лечении глазных болезней. Сведения об этом приводятся, например, в сказке «лекаря и окулиста, очного мастера Ягана Тириха Шартмана», который в 1677 г. отчитался в Аптекарском приказе о своей работе. Однако наиболее часто хирургическую помощь оказывали все-таки по поводу различных ранений и других повреждений.

* * *

Анализ состояния медицины и хирургии в средневековой России показывает, что они сложились в процессе симбиоза, во взаимодействии и при взаимовлиянии различных культур, прежде всего развивавшейся в течение столетий самобытной древнерусской культуры, культур древних цивилизаций, а также культур различных народов Европы и Востока. Все это, переплавившись в едином тигле, органически смешалось с многовековым опытом народной медицины и народного целительства. Возникшая в процессе стихийного, но направленного синтеза медицинская и хирургическая практика вошла в повседневную жизнь, и не исключено, что она распространилась не только в стране, но и за ее пределами. Это, впрочем, вполне соответствует тезису, который в последнее столетие становится общепризнанным - об общности развития европейской и мировой культур, о равноправии всех культур, которые внесли свой вклад в общий культурный фонд человечества.

Сформировавшийся тогда древнерусский язык, древнерусская письменность оказались важнейшим инструментом преемственности культур древних цивилизаций и Византии и формировавшейся культуры Древнерусского государства. Дошедшие до нас древнерусские рукописи, по которым мы судим о том далеком времени, - это не просто «вместилище знаний, средство хранения и передачи информации», это еще и свидетельство возвышенного, поистине трепетного отношения к печатному (вернее, рукописному) слову, источнику умения и мудрости, в том числе и в области медицины и хирургии.

Конечно, многое, о чем повествуют летописи, что бытовало в истории средневековой российской медицины, не может не поражать в начале ХХI в. Да, были в ней в то время жестокость и насилие, нелепые суеверия и диктат церковных догм, но рядом с этим - высокие свершения духа, гуманизм и милосердие. Нельзя не восхищаться человеколюбием старинных русских лечцов, величием духа творивших благие дела ученых-монахов, умением и мастерством мирских врачей - всех тех, кто, выражаясь высоким слогом, стоял тогда на страже здоровья народа многострадальной страны, оказывал помощь болящим и страждущим, сохранял бесценное богатство - генетический фонд народа.

К сожалению, скудные факты, которыми располагает современная наука, не позволяют пока воссоздать полную картину состояния медицины и хирургии в средневековой России. Можно лишь констатировать, что в силу известных исторических причин в Древнерусском государстве они не достигли тех результатов, которые можно было бы сопоставить с высшими достижениями древних цивилизаций или последующим развитием отечественной медицины, например, в XVIII - XIX вв. Однако нельзя сомневаться, что итоги этого периода были исключительно важными, если не сказать определяющими, для дальнейшего прогресса медицинской практики и науки в нашей стране.

Подобно тому, как зародившаяся в XIV в. и быстро окрепнувшая новая культура Возрождения выросла на почве усвоения и переосмысления всего предшествующего опыта европейской культуры, так и происходивший в нашей стране процесс становления и развития на научных основах отечественной медицины (его начало можно отнести к XVI в., когда в Москве постоянно стали практиковать иноземные врачи, получившие образование в университетах Западной Европы) протекал на почве усвоения и переосмысления всего предшествующего опыта - и западноевропейского, и российского, в том числе бесценного опыта народной медицины. Можно утверждать, что процесс этот в последующем, особенно в XVIII в. - веке Просвещения, шел на основе мировоззренческой общности и единства гуманистических устремлений всех российских врачей (и из «природных россиян», и из «иноземцев») и их коллег в других странах Европы.

Контрольные вопросы

1. Что вы знаете о праславянской медицине?

2. Какие естественно-научные и медицинские сочинения пришли в Древнюю Русь вместе с христианством?

3. Кто такие были волхвы и как они добивались успеха?

4. Какой была монастырская медицина на Руси?

5. Кто были и чем занимались мирские врачи?

6. Как исцеляли больных древнерусские хирурги-резалники?

7. Что сообщали о древнерусской медицине историки-летописцы?

8. Что вы знаете о труде «Галиново на Ипократа»?

9. Когда на Руси появились и как действовали иноземные доктора?